Предыдущих просителей Жрец отпускал почти сразу же, но на Лекса он воззрился с немым вопрошающим видом. Лекс чувствовал щекочущие прикосновения к голове, словно тот пытался найти слабое место и подсмотреть, что творилось у него в мыслях. Не сегодня, святоша, мысленно ухмыльнулся Лекс, дав жрецу прочитать ровно столько, сколько он ему сам позволил. Жрец довольно улыбнулся.

– Ты пришёл молить о прощении, Лекс?

Лекс кивнул и воззрился на жреца с видом блаженного.

– О прощении для кого? – жрец медленно тянул слова, явно наслаждаясь превосходством и властью.

– Для себя. Теперь, когда путы обмана и колдовства сброшены, я ясно вижу, насколько неправеден был мой путь. Я решил посвятить себя служению Богине.

Ложь давалась легко. Напыщенные слова соскальзывали с языка, повисая в прохладном воздухе храма. Он оболгал бы и родную мать, и заклал бы на словах всех, кого потребовалось, если бы это приблизило его к желанной цели.

– В тебе много пустых резервов, Лекс. Которые можно наполнить благостной силой и светом, если ты этого пожелаешь. Но путь служителя не прост. Готов ли ты отречься от всего во славу Богини?

Лекс горячо уверил жреца в своих намерениях, протягивая чашу для подаяния. Мальчишка—преемник поднёс чашу Жрецу. Лекс видел, каким алчным интересом вспыхнули глаза Жреца при виде золота и пары лунных камней. Продажная тварь, словно шлюха на алтаре святыни, раздвигающая ноги перед всяким, кто кинет в её разинутую пасть монетку.

Жрец кивнул служителям. Лекса подхватили под локоть и увели. Прощение было получено, как и самый низший ранг при храме. Один маленький шаг к Ани, запертой где-то в темнице святош.

Лексу выдали рубище из грубой ткани красного цвета и определили его на чистку сточных канав. Жрец, стоящий рангом выше, увещевал о необходимости честного и усердного труда, который сможет возвысить его в иерархии. Лекс не особо хотел ковыряться в грязи и отбросах, будь его воля, он дал бы городу вместе с его жителями захлебнуться в этой чёрной, зловонной жиже. Трудолюбие он изображал только в первые пару дней под пристальным взглядом надсмотрщика-жреца…

На третий день Лекс трудился лишь до тех пор, пока жрец не исчез из виду. В тот же момент он отбросил в сторону инструмент и отправился по своим делам. Надо было навестить Мейрим. Её держали в тёмном и тесном чулане уже два дня. И теперь наверняка спеси у неё поуменьшилось. Лекс вошёл в покосившийся дом на окраине города, уселся на стул, достав окровавленную тряпку. Улыбнулся, дав знак верзиле привести её. Представление началось.

Мейрим ввели, удерживая под руки, ноги бессильно волочились по земле. Лицо распухло от ударов, волосы свалялись в неопрятный ком, местами на голове была видна корка запёкшейся крови. Её грубо толкнули на пол, прямо ему под ноги. Мейрим мелко тряслась, обнимая себя руками. Лексу было нисколько не жаль её. Он испытывал к ней лишь отвращение и презрение. Она осторожно подняла глаза на него, и в них отразилось недюжинное удивление. У неё даже рот невольно приоткрылся. Губы Лекса растянулись в широкой улыбке:

– Не ожидала меня увидеть, Мейрим?

Мейрим ошарашено мотнула головой. Не ожидала. Ещё бы, увидеть его здесь, в рубище младшего послушника Храма, с лицом, украшенным чёрным и красным.

– Мне интересно только одно: почему? Я обещал тебе свободу к празднику Красной Луны. Разве тебе этого было недостаточно? Зачем было совать нос не в свои дела?

– Ты думаешь, мне нравилось прислуживать тебе, заносчивому иноземному псу? Я – чистокровное дитя долины, а ты – пришлый гость, и не тебе судить наши законы. Это был мой долг.

– Как любопытно… Я думал, у тебя поубавилось энтузиазма за эти пару дней. Оказывается, нет. Может быть, вот это скажет тебе кое-что?

Лекс помахал в воздухе окровавленной тряпкой и медленно развернул её перед лицом Мейрим.

– Узнаёшь? Совсем ещё юная и невинная. Пока невинная.

– Ублюдок! – Мейрим кинулась вперёд, но Лекс пинком отбросил её назад.

– Сядь, – велел он. – Или твоё место здесь займёт твоя Ясмина. Я заставлю тебя смотреть на то, как те двое молодчиков обрабатывают твою дочурку, а потом поупражняюсь на ней в вырезании узоров на коже. Что ты на это скажешь?

Лекс улыбнулся, снова поглаживая окровавленный лоскут. Каждая мать Хендала своими руками вышивала для своей дочери подол обручального платья. Двух одинаковых узоров быть не могло. Неудивительно, что Мейрим сразу узнала свою работу.

Лекс не трогал дочь Мейрим, во всяком случае несильно. Лишь велел отдать платье и выпустил немного её крови. Этого должно было хватить для того, чтобы сломить Мейрим. Но если бы это не подействовало, он бы, недолго раздумывая, притащил её дочурку и отыгрался на ней по полной.

– Что тебе от меня надо? – обречённо спросила Мейрим.

Лекс рассмеялся.

– Посмотри на себя. Ты полностью находишься в моей власти, что мне от тебя может понадобиться? Но ты можешь оплатить свой долг передо мной, и пусть это будет маленьким сюрпризом до некоторых пор.

Он встал и прошёл мимо рабыни, которая застыла в неподвижной позе.

– Что делать? – спросил один из нанятых им головорезов.

Лекс безразлично пожал плечами:

– Развлекайтесь, как угодно. Самое главное, чтобы она всё ещё могла стоять на ногах через пару дней.

Вошедший поставил на пол ведро. Оно звякнуло о каменный пол и звук повис в тишине каменного холодного брюха. Холодно. Как же здесь холодно!.. Ани и не знала, что в жаркой долине Хендала можно сотрясаться от того, что промерзла насквозь. С глаз сняли повязку. Неожиданно. Обычно жрецы просто ставили ведро, предлагая как можно скорее справить все свои дела, и грубо совали под нос бокал с ледяной водой, от которой сводило зубы.

Этот служитель же прикасался бережно, будто боясь причинить лишнюю боль. И что самое странное, развязал тугой узел ожерелья с камнем на шее. Так мог прикасаться только Лекс. Но скорее всего это была её фантазия. Тело продрогло настолько, что потихоньку отходит в иной мир, и начинает чудиться невероятное.

Ани осторожно открыла глаза и сощурилась почти сразу же от света, который казался ослепительным. Было больно смотреть даже на этот серый полумрак. Она понемногу открывала и вновь закрывала веки, пытаясь привыкнуть. Мужчина тем временем развязал узлы на верёвках, освободив руки, и встал напротив, выжидая чего-то. Чего? Ани открыла глаза, вглядываясь в лицо вошедшего, и невольно отпрянула назад.

– Ты?

Было непривычно видеть Лекса таким: с обритой головой, потемневшим, осунувшимся лицом, в синяках и ссадинах. Но больше всего её удивили чёрно-красные узоры, оплетающие лицо. Узор начинался на макушке головы и спускался по лицу на шею. Мерзкие метки Хендальских жрецов.